Полковник Сергей Мясоедов, казнённый по ложному обвинению в шпионаже в марте 1915 года, стал самой известной жертвой, понесённой жандармским ведомством в тяжёлое время Первой мировой войны. Но по странному стечению обстоятельств, первая кровь, пролившаяся на земле Российской империи на заре Великой войны, также принадлежала жандарму, причём ближайшему помощнику Мясоедова.
Судьбы этих людей пересеклись в Вержболово, русской приграничной станции, неоднократно воспетой в литературе вместе с теми, кто отвечал там за порядок и благочиние. Так, например, Василий Розанов в своём очерке, описывая впечатления, с которыми Салтыков-Щедрин возвращался по железной дороге из Европы в Россию, передаёт историю его встречи с жандармским офицером на станции Вержболово:
«…Выйдя на нашу первую русскую станцию, минутах в двух от ихнего поганого Эйдкунена, он вдруг очутился перед громадным жандармом. Рост его, красивый и видный, до того поразил сатирика, что он вынул и подарил ему три рубля. Так как жандарм есть сокрыто мужичок, – то он не церемонился положить трёхрублевку в карман. Приехав в Петербург, Салтыков гневно говорил знакомым и друзьям:
– Народу нет там (за границей). Дрянь какая-то! Мелюзга. Первый настоящий человек, что я увидел за (столько-то) времени путешествия, был русский жандарм на границе. И я дал ему три рубля. Просто от удовольствия видеть человека. Рост, плечи – красота!»
Вот этими-то красавцами и заведовал до 1907 года Мясоедов, а после его скандальной отставки – его бывший помощник, Александр Дмитриевич Веденяпин. Обладатель «отличных нравственных и служебных качеств», он, однако, был лишён талантов и изобретательности своего бывшего начальника, снискавшего самую лестную характеристику у главы немецкой военной разведки Вальтера Николаи как «одного из самых успешных» оперативников в истории России.
Имея репутацию заядлого охотника, Мясоедов неоднократно приглашался в соседний Роминтен, где располагались охотничьи угодья кайзера, и был лично представлен Вильгельму II. И хотя эти поездки нервировали жандармское начальство, именно знакомство с германским императором служило гарантией неприкосновенности в разведывательной деятельности ловкого жандарма. А вёл он её с размахом: под видом путешественника Мясоедов разъезжал по территории Германии на новом автомобиле марки Бенц и «любовался видами» в районе Мазурских озёр. По утверждению ряда исследователей, Мясоедов сформировал сеть из своих агентов, и даже собственного зятя отправил в Кёнигсберг для наблюдения за военными приготовлениями.
Его преемник, Веденяпин, в прошлом «наиболее приличный офицер Самаркандского гарнизона», выгодно женившийся на дочери бывшего военного губернатора Самаркандской области генерал-майора Якова Фёдорова, прекрасно говорил по-французски, имел весьма представительную наружность и ходил на медведя. Более того, он был произведён в полковники лично императором и даже удостоен беседы. Как ценный сотрудник, в ноябре 1910 года подполковник Веденяпин был командирован в Париж для ознакомления с мерами французского правительства, предпринятыми для подавления известной забастовки французских железнодорожников «grève de la thune».
Возможно, Веденяпин был честнее своего бывшего шефа, не заводил сомнительных финансовых афер, не впутывался в скандалы и не вызывал подозрений в содействии контрабанде. Но вот в отношении организации разведки у Мясоедова дела шли явно веселей, чем у его преемника.
Веденяпин не сумел сберечь унаследованного от бывшего начальника агента Фалька, начальника Вержболовского отделения разъездной почты и бывшего партнёра Мясоедова по «Северо-Западной русской пароходной компании». Вплоть до 1912 года Фальк оказывал штабу Виленского военного округа содействие в организации военной разведки в качестве посредника по приобретению секретных сотрудников за границей. Однако это содействие, в целом принесшее положительные результаты, лично для Фалька и его сотрудников обернулось провалом. К 1912 году он уже находился под неотступным наблюдением германских властей, однако, несмотря на это продолжал оказывать услуги подполковнику Веденяпину, который с секретными сотрудниками не был даже лично знаком. Дело кончилось дурно. 23 февраля 1912 года Фальк был арестован в Эйдткунене прусскими властями по подозрению в шпионаже.
Неотступная тревога и ужас надвигающейся катастрофы захлестнули Вержболово ещё в середине июля 1914 года. 13 июля Веденяпин телеграфирует: «Положение на границе тревожное. Немцы опасаются войны». На другой день была выставлена охрана моста и тоннеля, начинают стягиваться войска. 17 июля российские подданные начали массово возвращаться из-за границы. Вагонов на всех не хватало. Начальник станции запрашивает вагоны, однако просьба его долгое время остаётся без ответа. Веденяпин чувствует, что неминуемая развязка всё ближе, и просит выдать ему из кассы в счёт жалованья 1000 рублей для раздачи семействам своих подчинённых.
19 июля немцы перестают принимать поезда. Последний состав с 3000 германскими подданными был принят ими только благодаря убедительности германского майора из числа едущих, отправленного на переговоры. Когда последняя партия русских из Эйдткунена была пропущена пешком через рогатку, начальник почтовой конторы объявил им о начале войны. Сотрудники почтового и таможенного ведомств начали спешно покидать Вержболово. Начальник станции Дронов заявил, что его начальство из Вильны приказало отправить служащих. Началась эвакуация. Помощник начальника станции Огурский вывез около 80 платформ и вагонов с грузами таможни, в том числе 20 автомобилей.
20 июля военные и пограничные округа получили срочную телеграмму за подписью генерала Сухомлинова, в которой сообщалось об объявлении Германией войны. Веденяпин покинул Вержболово 20 июля в 5 часов 25 минут утра. Тогда же он рапортовал начальству о выезде служащих, вывозе всего имущества и подвижного состава и снятии всех жандармских чинов до Козловой Руды. Оставив двух жандармов (кроме четырёх постоянных) в Ковне, сам направился в Вильну.
Ответ начальника управления генерал-майора Соловьёва «От кого и когда получено распоряжение об оставлении ст. Вержболово?» совершенно обескураживает полковника Веденяпина, который и так после нескольких бессонных ночей и колоссальной ответственности начал терять над собой контроль. От беспрерывных разговоров и распоряжений он совершенно потерял голос. Не имея ни минуты покоя, он был измучен до крайности. Особенно его волновали слёзы, крики, плач перевозимых женщин, к которым он подходил с револьвером, грозя убить, если те не прекратят производящего в толпе панику крика и плача. Однако получив телеграмму начальника управления, он понял, что на оставление им Вержболово со стороны жандармского начальства санкций не было и он совершил большую ошибку, доверившись информации начальника станции. Полковник счёл, что ошибка эта стоит его жизни, и 21 июля в 2 часа 40 минут ночи застрелился.
У Веденяпина осталась жена и четверо детей. В своей предсмертной записке он указал, что «мобилизация дороги очень, очень плоха, никто не знает своих обязанностей, и у меня никаких указаний не было». Через два дня после объявления войны германские передовые отряды заняли Вержболово. Однако вскоре они были выбиты отрядами русской кавалерии, вступившей в Восточную Пруссию. Началась Великая, последняя война Российской империи.
