Бой между советскими пограничниками и частями НОАК, случившийся 13 августа 1969 года на казахстанском участке советско-китайской границы, радикально изменил планы маоистов по нагнетанию напряженности в отношениях двух стран и заставил их пойти на подписание соглашения «о прекращении враждебный действий».
События у Жаланашколя, как и вся история пограничных стычек в Юго-Восточном Казахстане, куда менее известны, чем конфликт на острове Даманский. Хотя они произошли в тот же год — 1969.
И у этого есть причины, в том числе — и политические. Но о них ниже. К середине 1960-х годов советско-китайские отношения окончательно испортились. Причиной стали разногласия между двумя компартиями — КПСС и КПК. Китайские коммунисты, возглавляемые Мао Цзэдуном, стали претендовать на лидерство в мировом коммунистическом движении, громко заявляя, что СССР отклонился от ленинско-сталинского курса и сделал крен в «буржуазность». Китайская пропаганда именовала советских коммунистов «предателями» и «ревизионистами», давая понять, что они полностью извратили марксистско-ленинское учение.
Помимо этого, у Китая возникли территориальные претензии к Советскому Союзу. Маоисты называли земли на Дальнем Востоке и в Приамурье «древними китайскими». Это касалось и некоторых районов Казахской и Киргизской ССР.
Из Пекина вовсю неслись воинственные заявления, а пропаганда обрабатывала население идеей возможной войны с СССР. Даже в детских садах велась военная подготовка, не говоря уже о предприятиях и сельхозкоммунах.
Советское руководство отнеслось к этой потенциальной угрозе со всей серьезностью. Ведь среди тогдашних руководителей было много бывших фронтовиков, которые помнили уроки 1941 года. Правительство выделило солидные средства на укрепление советско-китайской границы, а с 1964-1965 годов начало усиливать дальневосточные и центрально-азиатские регионы переброской частей, техники и военных специалистов. Строились новые погранотряды, военные городки, аэродромы и дороги. Погранавиацию пополнили летчики, переведенные из ВВС. Из западных округов на восток отправились подразделения мотострелков, танковых и железнодорожных войск, истребительные и авиатранспортные полки.
А для жителей приграничных регионов проводились учения по гражданской обороне, даже мальчиков-школьников после девятого класса на летних каникулах отправляли на практику в воинские части. Где под командованием сержантов-срочников их обучали стрельбе из автомата Калашникова, окапыванию, искусству маскировки и хождению строем.
Все это усиливалось демонстрацией документальных фильмов, которые шли по телевидению и в кинотеатрах. В них красочно рассказывалось об агрессивных намерениях маоистов. Обильно цитировалась и китайская кинохроника, где солдаты с искаженными от боевого азарта лицами неслись в атаку, а хунвэйбины демонстрировали антисоветские карикатуры и выкрикивали что-то злобное. Надо сказать, это производило довольно устрашающее впечатление.
Более того, в приграничных городах, включая тогдашнюю столицу Казахской ССР — Алма-Ату — на домах появились указатели «бомбоубежище».
Чтобы проиллюстрировать, насколько все это серьезно воспринималось, приведу пример из личной жизни.
В 1969 году я учился в четвертом классе, но хорошо помню ту обстановку тревоги и ожидания войны, которая воцарилась в республиках, областях и краях, граничащих с Китаем. Мы жарко обсуждали, что делать, если она начнется. Все понимали, что по малолетству в армию нас не возьмут. И было принято такое решение: если начнется вторжение — создадим школьный партизанский отряд, уйдем в горы, украдем у маоистов оружие и будем сражаться! Причем девчонки тоже потребовали, чтобы их взяли в отряд. И ничего удивительного: мы были воспитаны на подвигах пионеров-героев и настроения имели соответствующие. То есть — боевые и архипатриотичные.
Между тем к концу 1960-х годов тогдашнее китайское руководство созрело для более решительных действий.
Началось все с массового нарушения пограничного режима. Причем практика этих нарушений на разных участках границы существенно отличалась. Если на Дальнем Востоке пограничную полосу пересекали большие группы китайской молодежи (те же хунвэйбины), то на казахстанском участке пастухи демонстративно гнали свои стада в сторону застав, а солдаты выкапывали пограничные столбы и переносили их вглубь советской территории.
Советские пограничники вытесняли нарушителей без применения оружия, иногда просто сцепившись руками и растянувшись шеренгами выдавливали их силой.
Руководству СССР не хотелось обострять отношения, война с Китаем, не входила в его планы. И хотя среди части населения господствовали шапкозакидательские настроения («у них оружие — наше же старье, а у нас вон какая техника!»), советские лидеры, похоже, их не разделяли. Даже при всей тогдашней технической отсталости Народно-освободительной армии Китая (НОАК), с учетом огромных людских (а следовательно — и мобилизационных) ресурсов, возможная война явно не стала бы легкой прогулкой и обернулась бы ощутимыми потерями.
В марте 1969 года, китайские военные, подгоняемые указаниями «Великого кормчего» — Мао Цзэдуна, впервые решились пойти на открытый конфликт.
2 и 15 марта в районе острова Даманский (в 230 километрах от Хабаровска) на реке Уссури состоялись боестолкновения между советскими пограничниками и частями НОАК.
Дело не ограничилось перестрелками из автоматов и карабинов: была задействована артиллерия, бронетранспортеры и даже танки. Но силы оказались неравными: численность нападавших китайцев значительно превышала размещенный там контингент советских пограничников. И ситуация сложилась не в пользу последних.
Учитывая создавшуюся опасную обстановку, в самый критичный момент, командующий Дальневосточным военным округом генерал-полковник Лосик решил нарушить строгое указание Политбюро ЦК КПСС, которое предписывало ни в коем случае не привлекать к отражению пограничных провокаций подразделения Советской армии (СА). Взяв ответственность на себя, он приказал переместить к границе дивизион реактивной системы залпового огня «Град» (БМ-21). А эта система вооружений в 1969 году еще считалась секретной. Залпы БМ-21 нанесли большой ущерб передней линии и тылам маоистов. Но Лосик этим не ограничился и распорядился ввести в бой части 135-й мотострелковой дивизии. Что, само собой, тоже шло поперек указаний руководства КПСС.
В целом бои на Даманском окончились заметными потерями для советских пограничников (58 убитых и умерших от ран, 94 раненых). А вот данные о потерях НОАК китайскими властями до сих пор засекречены, есть только косвенные.
Так или иначе, сейчас события на Даманском рассматриваются отечественными военными историками как не слишком удачный пример разрешения пограничного конфликта: многовато издержек и ошибок там было.
Иное дело — Жаланашколь.
Надо заметить, что уроки Даманского не прошли даром. Появились данные, что следующая серия вооруженных провокаций может состояться на казахстанском или киргизском участках госграницы СССР. Хотя больше склонялись к тому, что киргизские высокие горные массивы будут препятствовать развертыванию войск, а в юго-восточном Казахстане у провокаторов, напротив, куда больше шансов пересечь границу.
И к этой возможности стали основательно готовиться. Перво-наперво началось укрепление войск Восточного пограничного округа: было увеличено число мотоманевренных групп, вырос парк бронированной техники — БТРов и БМП. Увеличили и число бортов погранавиации, а заставы перешли на режим усиленной охраны границы.
Кроме того, в Талды-Курганскую (ныне — Алма-Атинскую) и Восточно-Казахстанскую области (которые непосредственно примыкали к границе с Китаем и потому рассматривались как потенциально опасные направления) просто валом пошли части СА, ВВС, железнодорожных и бронетанковых войск.
Здесь позволю себе вновь обратиться к личному опыту и расскажу, как, к примеру, выглядел только один военный гарнизон — Уч-Аральский (Алакольский район тогдашней Талды-Курганской области). Вокруг районного центра, в котором проживало в 1969 году около 14 тысяч человек, были расположены: погранотряд (в/ч 2484, он обслуживал полтора десятка застав и имел численность, соответствующую полному штатному расписанию этих застав плюс резерв на всякий случай), погранэскадрилья (в то время относилась к в/ч 2177, базировавшейся в Алма-Ате), мотострелковый полк, батальон железнодорожных войск, танковый полк и стройбат. Немного позже группировка была усилена 27-м Выборгским гвардейским истребительным Краснознаменным авиаполком (в/ч 55748), полком связи, Управлением смешанной истребительно-бомбардировочной дивизии, зенитно-ракетным полком ПВО, девятью батальонами обеспечения и 146-ой Отдельной военно-строительной дорожной бригадой. И это лишь одно село!
Да практически во всех городах и во многих селах и поселках названных областей стояли воинские части. По дорогам грохотали танки, а в небе со свистом носились истребители и гудели транспортные самолеты.
Командующий Восточным пограничным округом Герой Советского Союза генерал-лейтенант Матвей Меркулов постоянно объезжал с проверками вверенные ему части, настаивал на усилении боевой подготовки, проводил учения. В штабах и казармах появились стенды с командами на китайском языке (естественно — в русской транскрипции), которые военнослужащие должны были заучивать наизусть. В клубах погранотрядов и других подразделений демонстрировали фильмы под грифом «для служебного пользования» (ДСП), в которых рассказывалось о китайской армии, военно-политической подготовке бойцов НОАК и особенностях поведения «маоистской военщины».
Как выяснилось позже — все это пригодилось.
В мае 1969 года командование НОАК, как и предполагалось, перенесло свое внимание на казахстанский участок советско-китайской границы. Началась подготовка провокаций, для чего привлекалось даже население Синьцзян-Уйгурского автономного района: участились попытки гражданских лиц попасть на советскую территорию.
Были случаи, когда пограничникам предлагали за это деньги. А одна женщина даже хотела расплатиться с пограничным нарядом за проход через границу своим телом. Между прочим, эти факты транслировались в сводках, которые звучали по проводному радио Уч-Аральского погранотряда. И все это могли слушать не только солдаты и офицеры, но и члены семей (во всех квартирах были установлены репродукторы).
2 мая у заставы «Дулаты-3» в зоне ответственности Бахтинского погранотряда (Урджарский район Восточно-Казахстанской области) дежурный наряд увидел, что китайские пастухи гонят стадо овец прямиком через границу. На место была вызвана оперативная группа, к которой позже прибыло подкрепление с соседних застав. И не зря: за чабанами и стадом следовал отряд китайских военных численностью около 60 человек. Один из них на русском языке выкрикивал: «Это наша земля!», а солдаты стали демонстративно рыть окопы на советской территории.
К вечеру ситуация не изменилась: китайцы продолжали устраивать оборонительные рубежи, а к утру 3 мая туда прибыл большой отряд НОАК. К 5 мая силы нарушителей границы пополнились пехотным полком. Подтянулась и артиллерия.
Однако никаких активных действий китайская сторона не предпринимала, а советская сторона в это время занималась подтягиванием резервов к границе (в том числе — бронетехники) и тоже воздерживалась от столкновения.
Так продолжалось до 18 мая. В этот день начались переговоры, в результате которых китайцы вывели свои части с советской территории.
События у заставы «Дулаты-3» — это классическая «война нервов», которая, однако, закончилась бескровно.
Кстати, Дулатинский инцидент настолько плохо освещен и изучен, что в разных источниках даже само место событий перемещается то под Семипалатинск, то под Алма-Ату. Да и Бахтинский погранотряд называют «Маканчинским». А он таковым стал лишь в 1973 году, после перевода из села Бахты в Маканчи.
В этом смысле конфликту у озера Жаланашколь «повезло» больше: он лучше описан. Хотя и там есть издержки и искажение фактов. Особенно со стороны людей, которые имели к нему лишь косвенное отношение, но горели желанием преувеличить свою причастность.
С начала лета 1969 года китайские военные снова стали применять тактику, опробованную у заставы «Дулаты-3». Но уже в другом месте: у озера Жаланашколь (в то время — Алакольский район Талды-Курганской области). То есть опять через границу чабаны погнали стада овец, за которыми следовали солдаты.
Весь июнь и июль сопровождались серией мелких провокаций. Но к августу стало заметно, что у границы численность сил НОАК заметно выросла. О чем командир Уч-Аральского погранотряда полковник Карпов доложил в штаб округа. Оттуда пришло распоряжение: быть в полной боевой готовности, но на провокации не вестись.
Однако напряжение на участке границы между озером Жаланашколь и сопкой Каменной продолжало расти. И 13 августа дошло до открытого столкновения.
Честно говоря, не хочется углубляться в подробности этого боя. Он описан целой кучей авторов, которых, естественно, там и близко не было. К сожалению, ни один из непосредственных участников того боестолкновения никогда подробно не излагал, что и как там было. Да, они рассказывали об этом, в том числе и журналистам. Но это было в то время, когда действовало много ограничений на разглашение информации. Потому их рассказы выглядели по-военному скупо и крайне схематично. Сейчас гораздо чаще можно встретить мемуары штабных офицеров, которые приехали на место событий спустя несколько дней.
Мне же довелось все это знать от самих участников боя на Жаланашколе в более развернутом виде, потому что все они жили в нашем доме или в соседней пятиэтажке военного городка Уч-Аральского погранотряда. И для меня подполковник Никитенко, капитан Теребенков, лейтенант Ольшевский, лейтенант Говор, младший лейтенант Пучков — это живые люди, соседи. А за могилами погибших у Жаланашколя солдат — сержанта Михаила Дулепова и рядового Виталия Рязанова, похороненных на Уч-Аральском сельском кладбище, ухаживал наш класс. Для меня это живая история, наполненная эмоциями и красками.
Потому-то сегодня смешно читать, что отряды маоистов на сопке Каменной разгромил некий «спецназ десантных войск», сброшенный с транспортных самолетов на парашютах. А бои-де шли три дня — причем уже в глубине китайской территории.
В реальности же боестолкновение длилось всего около часа. За это время пограничники полностью вытеснили китайцев с советской территории. Причем — с минимальными потерями: двое убитых и несколько раненых. Потери НОАК были куда весомее: это видно даже на фото, сделанных на месте боя. Были и трое пленных, но двое из них скончались от ран в медсанчасти Уч-Аральского погранотряда.
Ну, и кроме всего прочего, в этих событиях участвовал мой отец. Вместе с другими членами экипажа вертолета Ми-4 (бортовой номер 17, командир — Владимир Клюс, штурман Николай Дворник), он доставлял на Жаланашколь боеприпасы, проводил воздушную разведку, садился, чтобы забрать раненых. Там же «работал» еще один Ми-4 Уч-Аральской погранэскадрильи, где командиром экипажа был капитан Андреев (фамилии двух других офицеров, к сожалению, не помню).
Еще три-четыре дня после боя экипажи этих вертолетов возили на Жаланашколь генералов и офицеров из штаба округа, а также прибывших из Москвы журналистов газет и журналов.
Среди них был и будущий писатель и общественный деятель Александр Проханов. В то время — 30-летний корреспондент «Литературной газеты». Вернувшись в редакцию, он опубликовал очерк из двух частей, где довольно достоверно и точно описал жаланашкольское боестолкновение. Кстати, позже он не раз возвращался к этой теме, а несколько лет назад написал статью, озаглавив ее в присущей ему былинно-пафосной манере — «Победоносный Жаланашколь».
Хотя да, он ведь и вправду был победоносный.
Конечно, Жаланашколь нельзя впрямую сравнивать с Даманским: масштабы сил и длительность боестолкновений не те. Однако сейчас многие военные эксперты считают события 13 августа 1969 года примером эффективного и удачного пограничного боя. Во-первых, пограничники справились своими силами, без привлечения войск СА, артиллерии, танков и т. д. Во-вторых, провокаторы, получив быстрый отпор, сразу передумали продолжать агрессивные действия.
Стоит упомянуть, что события на Даманском очень широко освещались советской прессой и телевидением. А вот с Жаланашколем случилось иное. После выхода ряда статей уже к сентябрю 1969 года все тогдашние СМИ вдруг дружно замолчали.
И у этого были весомые причины. Насколько мне известно из источников, которым можно доверять, была дана команда больше не раздувать тему советско-китайских вооруженных конфликтов на границе. Более того, в отличие от Даманского, отличившихся на Жаланашколе солдат и офицеров наградили по-тихому. Даже приказ о награждении носил гриф «секретно».
Почему так все произошло, стало ясно в том же месяце. Представители советского правительства, воспользовавшись благовидным предлогом (похороны главы компартии Вьетнама Хо Ши Мина), передали приехавшей по этому случаю в Ханой китайской делегации предложение провести встречу председателя Совета министров СССР А.Н. Косыгина с премьером Госсовета КНР Чжоу Эньлаем.
Вскоре самолет Косыгина, возглавлявшего на похоронах советскую делегацию, на обратном пути в Москву приземлился в пекинском аэропорту «Шоуду». Здесь его уже ожидал Чжоу Эньлай. После прошедших прямо в аэропорту переговоров 11 сентября 1969 года стороны подписали соглашение «о прекращении враждебных действий на границе».
Вот так этот «негромкий» и полузабытый бой у небольшого озера в ущелье Джунгарские ворота положил конец приграничным конфликтам двух держав.
rg.ru
